Он напрасно подозревал яды в напитках и сетовал на толпу. То, что нашло его и госпожу Томоэ в дворцовом саду, на порядок опасней. И дело не только в силе. Идеальная маскировка делает эту силу еще опасней, а врага — коварней.

Самое отвратительное, что у Сапфира нет надежного способа отличить подделку от оригинала, пока не станет слишком поздно, и враг не проявит свою истинную сущность. Возможно, будь у него время и подходящие средства диагностики, он сумел бы прийти к каким-нибудь стоящим выводам, но инструментов не было. Времени, возможно, тоже.

Они с госпожой Томоэ разделились. Было бы неплохо сохранять уверенность по крайней мере в одном человеке на весь дворец, но выбирать особенно не приходилось. Нужно предупредить «своих». По крайней мере, попытаться отыскать их. Сапфир не впал в панику настолько, чтоб всерьез считать Серенити и всех этих людей своими, но раз уз приходится быть их союзником, это, по крайней мере, отличный повод и себя зарекомендовать надежным товарищем.

Но в первую очередь он ищет Алмаза. Если во дворце есть другие существа, подобные тому, которое прикинулось госпожой Томоэ, вероятность, что одно из них покусится на брата, весьма велика.

Даже если этот Алмаз просто копия брата, отдавать его на растерзание кому попало, Сапфир не собирается.

Проклятье, он не может допустить даже смерть Серенити, потому что эта раздражающая, шумная, невыносимая, приносящая одни несчастья женщина обладает большой силой, а потому все-таки нужна. И с этом приходится мириться. Потому что все равно на смену ей может прийти другая, еще более шумная и отталкивающая.

По какой-то особой иронии Сапфир находит их обоих одновременно. Алмаз и Серенити буквально сияют посреди ряженой и безразличной ко всему толпы, окутанные серебристым сиянием с росчерком золота ее волос, лучащиеся невидимым, но ощутимым и непререкаемым величием.

В это мгновение Сапфир верит, что Серенити и его брат — копия его брата — правили Землей вместе. Верит, что в его собственном мире спящая королева, открыв глаза, может ответить на чувства его Алмаза, может занять место его королевы. Так, будто они созданы друг для друга, дополняют друга, единственные в своем роде — на ступеньку выше всех прочих людей. Картина, от которой становится физически больно. Сапфир отмахивается от наваждения, от тупой ржавой спицы в сердце, от чувства безысходности. На это сейчас нет времени.

Тьмой оборачивается кто-то слишком близко от Алмаза. Белоснежные волосы и одежды будто вспыхивают еще ярче на фоне клубящейся черноты. Противник не лишком умен, убеждается Сапфир, если настолько пренебрегает своим главным козырем — раз. Два — благодаря этому Сапфир уверен, что Алмаз и Серенити — настоящие. Вряд ли тут стоит рассчитывать на какие-то военные хитрости и хитроумные ловушки. 

Сапфир подавляет естественный порыв броситься вперед, встать между братом и этой загадочной, опасной тьмой. Это неимоверно трудно. Он готов отдать жизнь за Алмаза не только и не столько потому, что тот — его король. Потому что Алмаз его брат, единственный, старший и любимый. Самое ценное, что есть в жизни. Здесь и сейчас приходится держать в уме, что этот Алмаз — не совсем его брат, только копия, прибывшая из другого мира. Любовь и преданность слишком иррациональные чувства, чтоб подчиняться логике и необходимости в полной мере, и какая-то их часть принадлежит и этому человеку — совсем как брату. Но настоящий брат, тот Алмаз, с которым они росли вместе, ждет его дома, и Сапфир не имеет ни малейшего морального права рисковать своей жизнью без крайней на то необходимости. Не имеет права умереть. Поэтому он просто снимает перчатки и сует их в карманы. Поскольку умирать он не планирует, руки потом снова придется прятать.

О забытой в беседке маске он как-то не жалеет. Время маскарада очевидно подошло к концу, маски пора срывать.

Вместо того, чтоб окликнуть Алмаза, тем самым отвлекая и подвергая дополнительной опасности, Сапфир подбегает и становится рядом. Так, чтоб не мешать и не лезть под руку, но в то же время — прикрыть, защитить в случае необходимости.

— Это копии. Подделки. В саду была такая же. Нужно отступать к порталу, если он еще на месте, — говорит Сапфир и добавляет, бросая косой взгляд на застывшую, словно памятник себе самой, Серенити: — Если у тебя в самом деле есть какая-то сила, самое время ее задействовать, а не ждать чуда.

Едва ли их отпустят так просто. Хуже того — едва ли Алмаз согласится вот так взять и отступить. Он слишком гордый и упрямый, и это всегда все усложняло. По крайней мере, дома.